Женщина — осень

Впервые я увидела её погожим осенним днём. Она сидела в сквере на скамье. Было тихо и солнечно. С деревьев изредка падали листья и, кружась, плавно опускались на землю. Маленький мальчик собирал листья в ладошки, подбрасывал вверх и звонко смеялся. Молодая мама стояла рядом и с нежностью и любовью смотрела на сына.

В этом осеннем сквере среди падающих листьев она и сама была похожа на осень… Осень, тихонько присевшую отдохнуть и полюбоваться делом своим.

Лицо женщины было таким светлым, добрым, а взгляд грустных глаз нежным и печальным… И ещё что-то было в её взгляде такое, чего вначале я и не поняла, и только потом, когда мои мысли возвращались и возвращались к ней, меня словно по сердцу резануло… Одиночество, до боли отчаянное одиночество.

Потом я видела её ещё, но каждый раз около неё кто-нибудь сидел, и мне неудобно было подойти. Но однажды она сидела на своей скамье одна. Я тихонько присела рядом, она взглянула на меня своими чудными глазами, глазами, понимающими всё… и улыбнулась, и словно осветилась изнутри… И не было ветра уже, и, кажется, потеплело вокруг, и день не хмурым казался.

Мы разговорились, так, в общем, ни о чём, вначале обычный разговор двух незнакомых людей, но… было ощущение давнего знакомства, родства. Говорить с ней, слушать её, да и просто молчать рядом с ней было приятно.

Чуть позже она с грустью поведала, что живёт давно одна, а дети очень далеко и нет возможности часто видеться. Раньше каждое лето приезжали, внуков привозили, а сейчас тяжело стало ездить, да и внуки уже выросли. О детях говорила с любовью, с нежностью: да, они зовут её, но куда же она уедет от могилы мужа, от могил родных своих из города, где прожила всю жизнь.

Вот так и разделила судьба по-живому, по сердцу прошлась, и мается материнское сердце в тоске и печали одиночества. Конечно, есть у неё друзья старинные, как она выразилась, есть подружка, сердцу любезная (это опять её выражение), есть прошлое, но нет настоящего и будущего рядом с родными, а ведь миг вечного расставания близок.

Грустно, что дети и внуки не смогут до последней крупицы получить её материнской любви, её нежности. И отдать ей свою, что не видят её такой вот прекрасной в своей любви к ним, такую светлую, лучистую.

Да, многое они не увидят и не услышат. Не увидят, как она просыпается ранним утром, открывает глаза, тихо улыбается чему-то своему (скорее всего, увидела их во сне), как разговаривает с котом Васькой, а он, открыв один глаз, слушает её привычно. Они этого не увидят, ведь больше такого утра не будет. Будет другое утро, а это уйдёт в вечность и не повторится, как не повторяется каждый миг нашей жизни.

Проходя через сквер, я ищу её, мою знакомую незнакомку, но что-то не вижу. На её скамье сидят другие, а её нет… Мне грустно и не хочется думать о плохом, и я надеюсь… Возможно, она готовится к встрече своих дорогих гостей на праздники. Она тогда призналась, что все праздники проходят в ожидании, она готовит любимые блюда и ждёт…

Можно только представить это мучительное ожидание, как она прислушивается, как замирает… и ждёт… ждёт… Как разрывается сердце, болит душа, а она успокаивает себя мыслью, что на следующий праздник они обязательно приедут… обязательно…

И кто знает, сколько было этих праздников, и сколько ещё будет, а, возможно, уже и не будет, а будет запоздалое раскаяние родных, но уже всё канет в Лету. Не будет этой чудной улыбки, этих дивных глаз, этого нежного голоса, а только память и сожаление.

А на скамью в сквере присядет другая женщина-осень…

Валентина Гудинова