Часть Десятая: Служебная карьера моего отца (1908–1911)
Глава пятая: Мой отец и местная полиция
Прошло несколько дней после отъезда Г. Н. Н. Мой отец сидел в
своем директорском кабинете и внимательно изучал текущие дела. Предстояла борьба с местной «мафией», и надо было серьезно продумать с чего начать.
Ответственность на нем лежала немалая; все ему было вновь, а в грязь лицом ударить не хотелось.
В дверь постучались, и вошел секретарь: «Господин Управляющий, в контору пришел
пристав местной полиции, с двумя околодочными надзирателями, и желает Вас видеть».
Мой отец немного испугался: что этот визит мог обозначать?
Геническ находился в черте оседлости, и разрешения на жительство в нем, не требовалось;
с другой стороны никакой вины он за собой не чувствовал, но еврей виноват уже в том, что он еврей.
Приготовившись ко всему, и подтянувшись, новоиспеченный заведующий встал с кресла,
и несколько бледный, вышел из-за своего письменного стола, навстречу представителям Власти.
Вошел пристав, и приложив по военному руку к козырьку своей фуражки, отчетливо произнес:
«Честь имею представиться: пристав полиции города Геническа, Петр Федорович Калмыков.
А вот эти господа — мои помощники».
С этими словами он указал на вошедших с ним двух околодочных надзирателей,
скромно жавшихся у дверей.
Несколько опешив, мой отец однако пожал, с солидным видом, руку приставу,
и указав ему на стул, попросил сесть, а сам уселся в кресло, на свое место, за письменным столом.
Видя, что пристав робко садится на краешек предложенного ему стула,
он, вдруг, почувствовал себя в роли гоголевского Хлестакова.
«Простите, господин пристав, мне очень приятно было с вами познакомиться,
но не сочтите, пожалуйста, этот вопрос нескромным: что именно заставило вас представиться мне, как если бы я был вашим начальником?»
—
«Господин управляющий, — возразил пристав, — Вы, некоторым образом, действительно являетесь моим начальником.
У нас, в Геническе, уж так оно повелось: раз в месяц контора Дрейфуса
дает местной полиции, ну, скажем, на благотворительность, немного денег (при этом он назвал сумму)
«Ладно: сегодня я вам дам то, что вы у меня просите; — с этими словами, достав чековую книжку,
он выписал на имя пристава чек на требуемую сумму, — но помните, что это в первый и последний раз.
Больше я вам денег давать не буду». Пристав, однако, поблагодарил моего отца, но удалился не очень довольный.
Через несколько дней отец уехал в Мелитополь. Там он попросил приема
у полицмейстера, который очень любезно принял его.
Отец рассказал ему о своем разговоре с приставом, и пояснил, что
со своей стороны он предпочитает платить раз в год, и сколько будет необходимо, для процветания благотворительности во всем мелитопольском уезде,
а не только в Геническе, лично в руки господина полицмейстера,
но с тем, чтобы местная полиция его оставила в покое.
Полицмейстер нашел идею отца превосходной, и быстро сошелся с ним в отношении суммы.
Расстались они друзьями.
После заключения этого договора, каждый новый год, от имени конторы Дрейфуса,
на дело благотворительности и, конечно, на имя мелитопольского полицмейстера, посылалась установленная сумма.
Однако, кое что, несомненно перепадало и генической полиции, так как местный пристав,
не только не сделался врагом моего отца, но возымел к нему большое уважение.
Конечно, он получил, кроме всего прочего, соответствующее предписание:
не беспокоить больше господина заведующего.
Что касается самого полицмейстера, то между ним и моим отцом установились самые
прочные дружеские отношения, и, однажды, в знак искренней приязни, он прислал, на новый год, моему отцу ящик шампанского.
Еще несколько слов о приставе Калмыкове: В 1905 году,
как и все полицейские чины, он получил секретный приказ из Петербурга, об устройстве еврейского погрома.
Взволнованный и совершенно растерявшись, пристав прибежал к Лесенкову просить у того совета.
Бывший гвардеец ответил коротко: «Если вы, Петр Федорович, устроите у нас в городе
погром, я вам никогда больше руки не подам».
— «Но, что мне делать? — чуть не плача, спросил несчастный пристав.
— Поймите, уважаемый Александр Николаевич, я рискую потерять место».
— «Делайте, что хотите, — сухо оборвал его Лесенков, — все кроме погрома.
В назначенный петербургским правительством день и час, группа хулиганов,
вооруженная дубинками, прошлась по Проспекту с пением: «Боже, Царя храни», и прокричав несколько раз: «Бей жидов!», разбила витрины двух или трех еврейских магазинов,
и разошлась не тронув ни кого и ничего.
После этой демонстрации, нанятые приставом парни, получили от него «на водку»,
и все в городе успокоилось.
Через три дня, пристав послал по начальству тайное донесение, что предписанный правительством погром,
в Геническе состоялся.
Филипп Вейцман
Дальше Глава шестая: Мой отец и «мафия»
