Для поддержки атак пехоты применялась бронетехника – броневики или бронетранспортеры разведбатов. Их было немного,
пять-шесть единиц, а больше и не требовалось, при существующей в наших войсках танкобоязни и недостатка противотанковых средств.
До рукопашной дело в таких атаках доходило нечасто;
гораздо чаще обороняющиеся не выдерживали огневого воздействия атакующих
и только оказывался подавленным последний их пулемёт, или прекращала стрелять своя артиллерия, отходили:
с одними винтовками образца 1891/30 годов, да с умением красноармейцев стрелять, делать было нечего.
Немцы были настойчивы и последовательны в атаке,
в лоб атаковали редко, всегда стремились прорывать оборону в
её наиболее слабом месте, не упускали возможности обойти фланги противника, просочиться в тыл, вызвать панику и вынудить к отступлению.
Это у них было отработано.
Если что имогло в начальный период войны
серьёзно помешать атаке немецкой пехоты, так это советская артиллерия.
При всех своих недостатках, засыпать градом
снарядов атакующих и тем самым решительно помочь своей пехоте отбить атаку,
она была способна в любых условиях, были бы снаряды.
На ней,собственно, всё и держалось.
Если наша пехота в той войне несла главные свои
потери от огня немецких пулемётов,
то главные потери немецкой пехоте причинил именно огонь советской артиллерии.
Она и являлась первой целью немецкой авиации,
за ней охотились немецкие контрбатарейные дивизионы и перед наступлением одной
из главных забот немецких командиров была нейтрализация артиллерии обороняющихся.
И если им это удавалось, всей вышеописанной
системе действия в наступлении немецкой пехоты, в общем простой и
шаблонной, стрелковые подразделения РККА ничего не могли противопоставить, по крайней мере в первые полтора года войны.
У Берислава немцы не то что бы полностью нейтрализовали,
но серьёзно затруднили действия нашей артиллерии.
Такой факт – гаубичная батарея с левого берега,
в условиях непрерывного боя, за световой день 25 августа,
израсходовала всего 65 снарядов, по 16 на каждое орудие, т.е, 1-2 выстрела в час.
Вряд ли такую огневую поддержку можно считать достаточной.
Командир 813 артполка майор Коломенский
объяснил это частым нарушением связи между НП на правом берегу и батареей на левом в условиях артобстрела и бомбежек.
По полному выложилась только Вторая батарея;
сутки, почти без перерыва, вела огонь из своих трёх пушек по пехоте и огневым точкам противника,
терпя сильный урон под непрекращающимся артобстрелом и авианалётами.
Коломенский не успевал переправлять через реку группы,
артиллеристов, взамен выбывавших из строя.
Но три пушки, это всего лишь три пушки.
И защитникам тет-де-пон действительно нечего было противопоставить противнику,
оставаясь без артиллерийской поддержки то на одном, то на другом участке,под минометным и артиллерийским огнём неприятеля,
под натиском его пехоты.
Сознавая, что противник превосходит в вооружении
по всем статьям, командиры пытались переломить ход боя штыками,
не раз и не два поднимали в контратаки подразделения, на какое-то время задерживали врага, но каждый раз это стоило
больших потерь и приводило к очередному отходу.
Вообще, в 41 и до октября 42 года,
атаки (контратаки) наших войск не могли быть успешными, это было заложено в
Полевом уставе (ПУ-39), которым пехоте надлежало руководствоваться в бою.
Там есть глава VIII, «Наступательный бой», пункт 261,
жестко регламентирующий построение войск в наступлении.
Пункт этот отводит стрелковому батальону
для атаки фронт 400 - 600 м, что соответствует интервалу между стрелками в цепи
около метра (в германском уставе не допускалось менее 5 метров).
Кроме того, рекомендовалось плотно эшелонировать
боевые порядки в глубину.
Такое построение - густые цепи атакующих
(локоть к локтю), следующие эшелонами чуть ли не вплотную друг за другом
– лучшей подставы для многочисленных скорострельных немецких пулеметов не придумать. А были ещё у немцев и минометы, и артиллерия.
Всё это полагалось перед наступлением подавлять
своими огневыми средствами и авиацией, но по недостатку того и другого,
по неумению использовать то, что имелось, мало что получалось и атакующие батальоны выкашивались противником подчистую.
Так было везде, на всех фронтах.
Загубив один батальон (полк), гнали в атаку другой, затем следующий, пока было кого гнать.
Загубив дивизию, подвозили следующую.
По телефону высшее начальство требовало атаковать «любой ценой» и грозило расстрелом.
Защитой Отечества здесь не пахло, больше
истреблением собственной армии. И так, на всех фронтах.
Чудовищное пренебрежение
солдатской жизнью, отношение к солдатам как к расходному материалу, безликой массе, не могло не способствовать распространению
на фронте таких явлений как массовая сдача в плен, дезертирство, перебежчики, самострелы, самовольное оставление позиции,
отказы идти в атаку и другие способы избегнуть бессмысленной смерти человеку в гигантской мясорубке, сотворенной для него
собственным командованием.
К несчастью, не один такой убойный устав был у Красной Армии.
10 боевых уставов имели наши вооруженные силы и все десять
оказались непригодны для ведения современного боя.
Первоначально, в проекте,
они были вполне нормальны, разрабатывались на
основе уставов лучших армий мира, но все их перед утверждением просматривал лично товарищ Сталин и вносил правки в соответствии
со своим видением войны. Так появились в каждом уставе «убойные» пункты.
Пехота РККА имела два боевых устава и оба - убойные.
Боевой устав пехоты 1938 года (БУП-38-2 п.270) требовал от командиров
взводов, чтобы они в бою вели за собой бойцов,шли в атаку во главе своих подразделений.
Командиры свято исполняли Устав.
Поднимая бойцов в атаки, контратаки,
взводные шли впереди и первыми же гибли, гибли и ставшие на их место сержанты; выходили
вперёд ротные и тоже падали под пулями, нередко и комбаты вынуждены были возглавлять атаки и с теми же последствиями.
Иначе
быть не могло: выбивать у противника прежде всего командиров – азбука войны. Лишенные командиров боевые порядки расстраиваются,
взводы, роты перемешиваются, превращаются в толпы, наступление захлебываются, оборона разваливается.
Так нашу армию избивали и в 41 и в следующем году,
пока нарком обороны И.Сталин приказом №306 от 2.10. 42 г.
не отменил то, на чём сам настаивал:«…некоторые пункты наших уставов устарели и требуют пересмотра…».
В новой редакции ПУ-39 интервал между стрелками в
цепи устанавливался уже в 6-8 шагов, а поэшелонное построение в
глубину частей и подразделений вообще запрещалось.
В уставе БУП-38-2 отменили «некоторые пункты», в числе которых
находился и п. 270, из-за которого войска несли «ненужные потери в командирах».
А до того, полтора года губили пехоту почем зря.
Но мы вернемся к Бериславу.
К вечеру войска были оттеснены до самых окраин.
Не удалось зацепиться и за противотанковый ров, полукольцом опоясывающий город.
Вряд ли можно было ожидать чего-то иного от
наспех сколоченных и слабо вооруженных подразделений и с их неумелыми попытками
остановить врага.
Пожалуй и то было неплохо, что опытному, превосходящему
по всем статьям противнику,понадобилось более суток,
что бы преодолеть всего несколько километров и выйти на окраины Берислава.
Но положение наших частей, отступивших в Берислав,
было тяжелейшее. За день подразделения понесли большие потери, некоторые
остались без командиров, перемешались.
Вся масса войск сгрудилась на тесном пространстве
небольшого селения под непрекращающимся
минометном и артиллерийском обстреле. Уцелевшие командиры пытались разобраться, навести порядок, организовать оборону.
Тем временем, для авиации 9 армии наконец подвезли
бензин и ночью с 25 на 26 самолёты бомбили немецкие позиции у Берислава.
Это был, наверное, первый случай применения в ВОВ
переоборудованных в ночные бомбардировщики учебно-тренировочных самолетов УТ2.
В авиамастерских №131 и №140 Южного фронта,
размещенных в Геническе, на самолёты устанавливали специальное оборудование для
ночных полетов и бомбодержатели. Автором идеи был старший инженер по вооружению ВВС Южного фронта П.В.Вайзингер.
Первыми оборудовали самолёты 45-й отдельной
авиаэскадрильи, они и совершили налёт на противника у Берислава.
Это была больше моральная поддержка:в отсутствие
опыта, от нескольких сброшенных в темноте бомб, проку было немного.
Противник же спешил использовать выгодную
для него ситуацию и атаковал, не ожидая утра.
Как было рассказывает Журнал боевых действий 9 армии:
«К 3.00 у БЕРИСЛАВ сложилась следующая обстановка:
Батальон противника, с востока, прорвался в БЕРИСЛАВ в р-не ЧАСОВНИ и отрезал переправу на южный берег р. ДНЕПР пулеметно- минометным огнём.
Одна рота 964 сп, от переправы была отрезана совершенно.
Противник занял сев-вост. и юго-зап. окраины БЕРИСЛАВ.
Сражение приняло характер уличного боя. Продолжая распространяться по городу, к утру противник вклинился в центр БЕРИСЛАВ,
проникая к берегу реки, а в 10.00 вывел из строя буксир и баржу, лишив части, дерущихся в БЕРИСЛАВ, переправочных средств.
Оставались в небольшом количестве (5-6) деревянных лодок.
К этому времени, части 296 сд, дерущиеся на улицах города, были разъединены противником на две части.
К 14.00 противник усилил пулеметно-минометный огонь (предположительно за счёт вновь подведенных частей).
К 17.00 противник, своим огнём окончательно
подавил огонь обороняющихся частей, бой принял характер рукопашной схватки на улицах города.
Фарватер переправы окончательно взят под двухсторонний (фланговый) пулеметно- минометный огонь.
Попытки командира 296 сд, перебросить в БЕРИСЛАВ
подразделения на усиление 962 и 964 сп. на деревянных лодках окончились неудачей; лодки с людьми расстреливались на воде.
Поддержка артиллерии, ввиду отсутствия снарядов, была слабая».
Наша авиация 26.8 уже могла вылетать и
с 11.00 произвела 4 авианалёта с бомбардировкой живой силы, мотомехгрупп и зенитной артиллерии в основном на дорогах, ведущих в Берислав.
После сброса бомб противник обстреливался огнём бортовых пулеметов.
Произведено 24 самолетовылета, сброшено порядка 70 авиабомб.
Оказать непосредственную помощь войскам летчики не могли, поскольку бои велись в городе.
Командир 296 дивизии Рыжов наблюдал со своего НП
на левом берегу, как давит противник его полки артиллерией и авиацией,теснит бронетехникой и пехотой.
Уже было понятно, что Берислав
не удержать и надо было что-то делать, сколачивать силы, способные отбить попытки немцев форсировать
реку на плечах отступающих войск.
В его распоряжении оставался необстрелянный 966 полк
неполного состава, отдавший полторы роты прикрывать Красный Бургун, теперь эта рота билась в Бериславе.
Из оставшихся двух с половиной батальонов, полтора растянуты жиденькой обороной по берегу от Любимовки до Ключевой,
один батальон командир полка Николаев держал в резерве, крайне необходимом в таком положении.
Артиллерия - два орудия 75 мм.
813 артполка и две пушки ПТО. Изымать что-то из этого, значило оголять оборону.
Комдив спешно принялся собирать все что у него осталось, звонил в штарм о помощи.
От штарма ему прислали личный состав электророты,
не имеющей матчасти; комдив присоединил к ней личный состав дивизионной артиллерии, остававшийся без орудий, и
таким путем составил минимальный пехотный резерв.
В артиллерийский резерв Рыжов
перевел 545 ОЗАД (Отдельный зенитно- артиллерийский дивизион), в составе четырех зенитных орудий калибром 85мм,
а также 4-х орудийную гаубичную батарею 813 артполка.
Теперь у него появилось хоть что-то.
А из штарма дополнительно обнадежили в случае чего,
перебросить в дивизию два саперных батальона, занятых на строительстве второй линии обороны.
В штарме тоже опасались прорыва противника
на левый берег и принятые Рыжовым меры нашли недостаточными.
Командующий 9 армией генерал-полковник Черевиченко приказать
подтянуть поближе к Каховке 176 стрелковую дивизию, имевшую боевой опыт и сильную артиллерию (два артиллерийских полка).
26.8 к 24.00 дивизия сосредоточилась в р-не Коробки,
а дивизионный артполк №300 сразу направился на огневые позиции у Каховки.
Из донесения Буденному: «..176 сд. … вышла район Каховки
и имеет задачи усилить оборону и удар по противнику на каховском и бериславском направлениях».
К этому времени положение обоих полков в Бериславе было уже безнадежно.
Командир 813 артполка майор Коломенский Я.В. погиб.
Назначенный на его место старший лейтенант Харин Н.Т. пропал без вести (погиб).
В артполку от артобстрелов и бомбардировок погибли
все командиры батарей, два командира дивизиона, комиссар дивизиона, командиры всех огневых взводов, ещё ряд офицеров и политруков.
Два 76 мм.орудия артполка были уничтожены минометным
огнём на глазах командира 296 сд, наблюдавшем за боем с левого берега.
962 стрелковый полк лишился всех командиров стрелковых взводов,
семь командиров стрелковых рот из девяти и двух командиров пулеметных рот из трёх, одного командира батальона,
восемь политруков от ротного до батальонного. Погиб и сам командир полка подполковник Гулевских Т.Д.
Его заменил начальник штаба полка капитан И.Г. Павловский.
964 стрелковый полк лишился командования: тяжело ранен
и впоследствии от ран умер комполка капитан Пеллусар, ранен начальник штаба капитан Шумилов, погибли 20 командиров
стрелковых взводов из 27, семь командиров стрелковых рот из девяти, убиты командиры артиллерийской и минометной батарей,
начарт, другие офицеры, 5 политруков.
Радиостанции полков были разбиты, связь с левым берегом отсутствовала.
В таком положении начштаба 962 сп.
капитан Павловский принял на себя командование остатками войск на правом берегу.
По его приказу младший лейтенант А.К. Сова,
помначштаба 962-го полка по разведке, будучи в Бериславе полковым адъютантом, неизвестно как, на чём,
переправился через насквозь простреливаемый Днепр, доставил донесение Павловского
в штаб дивизии и вернулся с приказом комдива обратно,
что сделало возможным организованно, насколько это было возможно, отвести войска через реку.
Из ЖБД 9А: «К исходу дня (26.8.) было принято решение:
отвести части 296 сд. из БЕРИСЛАВ на левый берег р. ДНЕПР, для переправы которых, между БЕРИСЛАВ и КАЗАЦКАЯ было
установлено патрулирование деревянных лодок с саперами.
По предварительным данным 962 и 964 сп.
понесли значительные потери. 966 сп. был подтянут на левый берег р. ДНЕПР в изгиб - сев. М. КАХОВКА.
К исходу дня из р-на БЕРИСЛАВ, на левый берег р.
ДНЕПР было переправлено 130 чел. и девять станковых пулеметов».
По сведениям из наградных дел, это был батальон,
под командой старшего лейтенанта Ходько, более других сохранивший организованность и боеспособность.
Сам Ходько являлся заместителем командира отдельной разведроты
дивизии, но в Бериславе заменил раненого командира батальона и оказался, как говорится, «на своём месте».
Батальон, уже будучи отрезан от своих, под его командой
пробился к переправе, после чего получил приказ от Павловского первым переправиться через реку и с левого берега
отсекать противника от отступающих войск.
Следующая забота Павловского –
организация эвакуации войск в условиях непрерывного боя. Главная задача - не дать противнику отрезать войска от
причалов.
В условиях, когда подразделения и части перемешались,
а большинство командиров выбиты, это была трудновыполнимая задача и неизвестно как бы всё сложилось, если бы
не участие в сражении 121 Отдельного мотоинженерного батальона (ОМИБ 121).
Саперы не только обеспечили переправу на плацдарм
войск и тяжелого вооружения, но также выполнили значительную часть работ при устройстве оборонительных позиций,
а с началом боев отдельные взводы саперов участвовали в обороне совместно со стрелковыми подразделениями;
их присутствие вносило элемент устойчивости в боевые действия пехоты.
Когда бои приблизились к окраинам и стало ясно,
что город не удержать, саперы приступили к уничтожению промышленных объектов, с целью исключить возможность использования противником.
Так была взорвана Бериславская мельница, самый крупный промобъект в городе.
А когда началась эвакуация с плацдарма,
часть саперов занялась переправой войск, другая заняла оборону на подступах к причалам, сдерживая противника.
Саперы последними покинули правый берег.
Читаем дальше ЖБД 9А:
«Ночью остатки батальонов 962 и 964 сп. мелкими группами,
на деревянных лодках, под давлением противника переправлялись на левый берег.
Противник непрерывно пускал осветительные ракеты и
немедленно открывал огонь по всему, что появлялось на воде.
Всю ночь под огнём, невзирая на потери, составившие 80 человек,
работал 121-й Отдельный мотоинженерный батальон, эвакуируя раненых, переправляя бойцов и вооружение».
В Журнале боевых действий 9 армии, в боевых донесениях, сводках, совершенно не упоминаются действия отряда из пяти
бронекатеров Дунайской флотилии под командой старшего лейтенанта Шатаева, в
силу натянутости отношений между флотским и сухопутным командованием, а между тем катерники хорошо помогли,
курсируя почти всю ночь от берега к берегу.
В светлое время они не могли оставаться -
немцам достаточно было выдвинуть на береговые кручи 2-3 противотанковые пушки самых малых калибров,
чтобы пустить весь отряд бронекатеров на дно, поэтому под утро моряки-дунайцы ушли, поднявшись выше Каховки километров на пять,
где плавни не позволяли противнику подтянуть артиллерию непосредственно к Днепру.
Там, замаскировавшись под берегом и в протоках
стали на огневую позицию и монитор «Мартынов» и бронекатеры.
Паромная переправа Берислав-Каховка продолжала находиться в пределах досягаемости орудий монитора.
С рассветом 27 августа немцы, обнаружив уход бронекатеров,
устремились вслед отступившим подразделениям к левому берегу на надувных, на рыбачьих гребных и моторных лодках,
но были встречены огнём пулеметов батальона Ходько.
В наградных делах по 176 стрелковой дивизии упоминается,
что в отражении попытки переправы противника в то утро и в последующие дни также принимал участие
дивизионный артполк №300, накануне занявший огневые позиции у Каховки.
В общем итоге, артиллерийским и пулеметным огнём были потоплены несколько лодок противника и катер с пехотой, остальные повернули обратно и больше попыток переправиться ни в тот день, ни в следующий не было.
И вновь возвращаемся к ЖБД 9А:
«Сколько переправилось бойцов и командиров, сколько осталось в р-не БЕРИСЛАВ, в штабе дивизии никто не знал.
К утру дивизия заняла оборону: 966 сп.–на
участке ЛЮБИМОВКА, МАЛ.КАХОВКА; Остатки 962 сп, переправившиеся из БЕРИСЛАВ,
усилили двумя ротами сапер и поставилина участок - (иск) МАЛ.КАХОВКА, КЛЮЧЕВАЯ;
остатки 964 сп. сосредоточились южнее МАЛАЯ КАХОВКА.
В течение дня пр-к вел редкий артогонь
по р-нам артпозиций дивизий. Части дивизии приводили себя в порядок и выявляли потери».
Непростое дело подсчитать потери,
особенно когда командиры всех ступеней перебиты, сведений из взводов, рот батальонов нет, как нет по большей
части и самих этих подразделений.
По раненым легче – в медсанбате учёт ведется,
а по остальным приходится писать чуть ли не всех в графу «пропавшие без вести», да не торопиться, в надежде,
что в ближайшее время что–нибудь, да выяснится.
И действительно, люди подходили.
Так, группа бойцов и раненых оказалась на
острове Тавань, их вывезли на следующую ночь.
Выходили из плавней те, кто переправлялся на подручных средствах.
Штаб армии, в первый же день по эвакуации плацдарма,
запросил комдива Рыжова о потерях, получил ответ – «подсчитываем»; повторил запрос на следующий день – то же самое;
послал к Рыжову на самолете офицера - без результата.
На третий день явился в дивизию от Черевиченко полковник, он и получил список, которым в штарме возмущались, но другого не было.
Из той сводки: «Потери дивизии в боях за Берислав:
убито – начсостава – 7, младшего начсостава – 14, рядового состава – 8.
Ранено – начсостава 22, младшего начсостава -256, рядовогосостава -30.
Пропало без вести: начсостава -112, младшего начсостава -256, рядового состава – 1660.
Лошадей убито – 7. Пропало без вести – строевых - 44, артиллерийских – 29, обозных – 29».
В этой сводке верно, пожалуй, только общее число выбывших
из 296 дивизии в Бериславском сражении. В списке потерь почти две с половиной тысячи человек.
Обращают на себя внимание большие потери начсостава,
они немыслимо высоки; с такими потерями исход боя однозначен.
Выбыли из строя почти все командиры отделений, большинство
командиров взводов и рот обоих полков.
Понятно, что это в основном погибшие, или умершие
от ран на поле боя, хотя штабные и занесли половину их в списки без вести пропавших.
Списки потерь рядового состава точно также не отражают истинного положения.
Поле боя тогда осталось за противником и для
захоронения погибших защитников плацдарма немцы согнали окрестных жителей.
Какое-то время сохранялось несколько мест захоронений, с течением послевоенных лет останки переносили в братскую могилу
Бериславского центрального кладбища, там ныне и покоится прах большинства павших защитников тет-де пона 1941 года.
В мемориальных списках кладбища погибших бойцов и командиров 296 сд.
записано значительно больше, чем значится в оперсводке 9 армии.
Учитывая, что и мемориальные списки кладбища не
всеобъемлющи, можно говорить, что и на сегодня число погибших за Берислав неизвестно, но по крайней мере, там сложили головы не 29 человек,
как значится в армейской оперсводке, а несколько сотен бойцов и командиров 296 стрелковой дивизии.
Там одних раненых сколько умерло на поле боя,
не дождавшись помощи, оттого, что немцы начали отстреливать наших санитаров.
Ещё несколько дней назад такого изуверства не было.
Санитары, наши или немецкие - люди в форме, со знаком Красного креста на рукаве; оружие им не полагалось,
они находились под защитой Женевской конвенции и выходили с носилками на поле боя, как только прекращался огонь,
беспрепятственно оказывали первую помощь раненым, уносили в тыл.
Строки из Женевской конвенции: «Лица, предназначенные
исключительно для подбирания, перевозки и лечения раненых и больных … должны пользоваться покровительством при всех обстоятельствах …».
И оно было такое покровительство, солдаты ведь сами
себе не враги, и всё соблюдалось до тех пор, пока в наших войсках не зачитали приказ наркома обороны И.С. Сталина №281 от 23.08.41г,
которым не просто вынос раненого, но вместе с его личным оружием, приравнивался к подвигу и
вводилось положение: за 15 спасенных раненых с оружием полагалась боевая медаль, за 25 - орден Красная звезда, за 40 -
Красного знамени, за 80 – орден Ленина.
Приказ был передан в войска по телеграфу и сразу вступил в силу.
Разумеется, выносить вместе с раненым его оружие,
будь то винтовка или ручной пулемет, тут же сделалось как бы обязанностью санитара.
Это был один из самых черных приказов по
нашим ВС в ту войну, превратив санитаров «по совместительству», в сборщиков оружия, он лишил их защиты Женевской конвенции.
Немцы быстро разобрались что к чему и нашему санитару
не то что в полный рост, но вообще появиться на поле боя стало невозможно, а
раненым ожидать помощи теперь приходилось до ночи.
По статистике, наши военные медики поставили
на ноги 17 миллионов раненых, а сколько нуждающихся в помощи не дожило до спасительной ночи,
сколько их не смогли отыскать в темноте, сколько замерзли насмерть в холодное время (раненые замерзают быстро),
такой статистики нет.
Конечно, ползали санитары к раненым и днём,
но тем быстрее сами попадали в категорию раненых и убитых; по той же статистике, на каждые 15 вынесенных с поля
боя раненых выбывал один санитар.
Само собой, после этого и немецким санитарам знак
Красного креста на рукаве уже не служил защитой, а шансы солдат обеих сторон выжить после ранения сильно уменьшились.
У нас в санитарах служило много девушек,
они оказывали медпомощь и под огнём, надеясь, что может в женщину стрелять не будут, только стреляли и в женщин.
Один из примеров: санинструктор из 962 полка Глинберг
Сура-Хельда Мошка Вольковна, комсомолка, доброволец, 17 лет.
В боях под Луговой, в плавнях, 1 - 4 сентября,
смелая еврейская девушка ползала под огнём от раненого к раненому на виду у врага.
Она вытащила 15 раненых, оказала им первую помощь
и переправила через протоку к эвакопункту.
Была сама ранена снайпером в бедро, немец, видно, издевался.
Несмотря на ранение, Сура продолжала
перевязывать раненого и лишь потом занялась собой.
А затем, поползла к следующему, кому нужна была помощь.
Вместе со своими ранеными была эвакуирована в тыл.
Павловский представил её к медали «За отвагу»,
это была вторая по счёту награда в 962 полку.
Первую, орден «Красная Звезда», получил красноармеец -
санитар Костанжи Г.Д. за Берислав и Луговую. Только в районе Луговой с 1 по 4 сентября он вынес с поля боя 25 раненых с оружием.
В 964 полку первая награда, орден «Красная Звезда»,
тоже была вручена санинструктору Кулиненко В.А, вынесшему за три дня боёв в Бериславе из-под огня
39 раненых бойцов и командиров с их личным оружием.
Он отличился и позже, 30 августа в районе Малая Каховка, Червона Культура.
И в 813 артполку первую награду
орден Красного Знамени получил санинструктор Буров М.Г, а медсестра Иванова Р.В. получила медаль «За боевые заслуги».
Несмотря на неудачный исход Бериславского сражения,
командование армии всё-таки сочло необходимым наградить также и воинов тех частей или подразделений, которые внесли наибольший
вклад в общее дело.
В 121 ОМИБ получили награды семеро (двое командиров взводов,
трое командиров отделений, пулеметчик и связной), четверо из этой отважной семерки были ранены.
В 813 артиллерийском полку кроме упомянутых
санинструктора и медсестры, получили награды ещё четверо: командир батареи, двое артиллеристов, а так же связист.
Получил награду командир дивизионного
взвода связи младший лейтенант Баскаков, ему комдив пообещал наперед, если обеспечит связь через реку.
В стрелковых полках из боевого состава наград не удостоился никто,
слишком слабыми показали себя полки, слишком поспешно оставили порученный им к обороне рубеж,
да и сдавшихся в плен, наверное, хватало.
В штафронте возмущались сводкой потерь, считая что
штадив в графе пропавших без вести скрывает сдавшихся в плен.
Само собой, не без этого, но и того не сказать, что не было в полках людей, кто выделялся смелостью и отвагой из общей робкой массы.
Ещё как было.
Разве же не смелые люди те, кто поднимал в атаку своих бойцов и
шел впереди их, как требовал убойный сталинский Устав? И они почти все погибли.
А из тех, кто остался жив, взять хотя бы старшего лейтенанта Ходько.
Или посмотреть чего стоил один только
младший лейтенант Сова А.К.
Начал он войну командиром пулеметного взвода
80 Укрепрайона, в 962 полк его взял Павловский помощником по разведке.
В Бериславе Александр Корнеевич исполнял
обязанности полкового адъютанта. Раннее участвовал в бою под Ватерлоо и Шпеер (ныне с.Ставки и с.Песчаный Брод Николаевской обл.),
после Берислава были у него дела под Малой Каховкой, при Луговой, при Агрошколе, под Камышанкой.
Дословно из наградного листа:
«В бою под Ватерлоо и Шпеер тов. Сова,командуя пулеметным взводом, отразил наступление до роты пехоты с двумя танками,
чем не дал возможности выйти танкам и пехоте противника к огневым позициям батареи 813 артполка».
Потом был Берислав.
Потом:«26.10.1941г. младший лейтенант тов. Сова, будучи
в разведке в селе Белая Глина Сталинской (ныне Донецкой) обл, взорвал склад боеприпасов противника.
15.11.1941г. тов. Сова, будучи в разведке захватил
двух пленных итальянской армии, убил из нагана двух итальянских солдат».
Потом: «Младшему лейтенанту Сова было приказано,
во что бы то ни стало поймать пленного.
19.11.1941г. младший лейтенант тов. Сова умело организовал разведку, захватил в плен капрала итальянской армии,
чем своевременно выполнил приказ командования».
22 ноября 41 года его представили к ордену Красного Знамени.
Из этого же полка можно назвать младшего
лейтенанта Миндолина А.С, командира противотанковой батареи.
Его батарея из двух пушченок –
сорокапяток прямой наводкой расстреливала бронемашины и пехоту противника, а когда расчёт одной из пушек выбыл из строя,
командир сам встал у орудия.
Или, сержант Новак П.А, пом. командира
взвода конной разведки 962 полка, отличившийся ещё в Бармашово. Отличился он и в Бериславе.
Или ротный политрук 962 полка Спица А.М, также проявивший себя и в Бармашово и в Бериславе.
Или младший лейтенант Гриднев В.Ф, командир разведвзвода 964 полка.
Или красноармеец, разведчик 964 полка Коваль Н.Г.
Или автоматчик дивизионной разведроты Кочевар Д.Г.
За Берислав наград они не получили, но ведь сказано, что
за богом молитва, а за царем служба не пропадут.
Храбрецы проявили себя и в последующих боях,
при представлении к наградам, учитывалась доблесть их в Бериславском сражении.
Да и сам капитан Павловский Иван Григорьевич, начальник
штаба 962-го стрелкового полка показал себя очень неплохо.
В Бериславе он принял под свою команду оба расстроенных полка,
вывел их на левый берег, не допустив форсирование реки противником.
Он оставался командиром 962 стрелкового полка,
пройдя с ним все адовы круги отступлений и окружений 1941 и 1942 года.
Его военная судьба – это судьба всей нашей Армии.
В сорок пятом Павловский был уже командиром 328 стрелковой дивизии,
полковником.Это его дивизия замкнула кольцо окружения вокруг Берлина. Но, как же далеко было до этого в августе 1941 года!
Пока был Берислав. Тяжелые потери, гибель бойцов и командиров,
отступление. Тягостно невыразимо.
Но оказывается, может быть и хуже.
Именно так, гораздо хуже обстояло на участках фронта,
занимаемых Резервной армией у Запорожья и Днепропетровска. Несмотря на значительное усиление новыми соединениями,
в том числе и танковой дивизией, армия Чибисова не оправдала возлагаемых на неё надежд и откатилась за Днепр.
При этом необходимые меры предосторожности приняты не были
и противник на плечах отступавших в беспорядке частей прорвался через реку.
В Запорожье немцы таким способом овладели островом Хортица, с которого получили возможность обстреливать левобережную часть города,
а в Днепропетровске захватили наплавной мост и образовали плацдарм на левом берегу, в промышленном пригороде Ломовка.
На этом Резервная армия, как таковая, закончила своё существование;
директивой Ставки от 25.08.41г. она была расформирована и на её базе, с включением руководящих кадров бывших 17 и 18 стрелковых корпусов,
а также остатков тылов погибших под Уманью 6 и 12 армий, приказано было сформировать новые 6 и 12 армии.
Командующим 6 армией назначили генерал-майора Малиновского,
12 – генерал-майора Галанина. Чибисову места в новых структурах не нашлось.
На следующий день, 26 августа, были освобождены Ставкой
от занимаемых должностей и сам командующий Южным фронтом генерал-полковник Тюленев, и начальник штаба
Южного фронта генерал-майор Романов.
Новым командующим Южным фронтом назначили
генерал-лейтенанта Рябышева, бывшего командующего 38 армией,
неплохо проявившего себя в первые месяцы войны.
Начальником штаба фронта стал генерал-майор Антонов А.И,
бывший замначштаба Киевского военного округа.
Сверхзадачей нового командования являлось вышибить немцев с Хортицы, ликвидировать плацдарм в Ломовке и
не допускать новых прорывов противника за Днепр.
Тюленеву предстояло после передачи дел Рябышеву ехать в Москву,
а там ждал его спрос за длинный список городов, оставленных войсками Южного фронта, за гибель 6 и 12 армий,
за то, что позволил противнику прорваться на левый берег Днепра.
Не закончив формальности с передачей командования,
генерал-полковник внезапно исчез из штаба фронта, на следующий день объявился в армии Малиновского,
штурмующей плацдарм в Ломовке.
Там он лично возглавил очередную неудачную атаку,
получил осколочное ранение ноги и уже на костылях 31 августа прибыл в штаб фронта, подписал акт о передаче, после чего укатил в Москву.
Отчаянный поступок, возможно, спас жизнь опальному командующему:
Сталин его отругал (Не дело командующего фронтом ходить в атаки!), но без последствий.
Вообще, Тюленева, Черевиченко, Чибисова, Сталин
помнил по гражданской войне как отменных храбрецов, лихих командиров - конников, для которых не существовало безвыходных положений и видимо,
Верховный полагал, что они себя ещё покажут.
Тюленеву стопроцентно светил суд,
а его отправили на тыловую работу, дали подлечиться, отдохнуть, затем вновь поставили командовать фронтом.
Чибисов тоже не пострадал, вернувшись к
исполнению обязанностей командующим Одесским округом.
Примечательно, что факт командования Резервной армией долгое время отсутствовал в его официальной биографии.
