Мейер пишет о двухстах убитых и 650 взятых в плен и это подтверждается тем, что через неделю, для восстановления полка,
в него влили около тысячи бойцов и командиров из состава 80 Укрепрайона.
Пишет, что пленные показали, будто командир 962 полка расстрелял
нескольких офицеров из тех, кто уцелел, потом застрелился сам.
Последнее не подтвердилось,но с военкомом полка Васильевым имеются какие-то неясности, через несколько дней фигурирует другая фамилия.
От полка остался только батальон и была опасность,
что немцы по горячим следам добьют и его, но к счастью,в воздухе была вся авиация Южного фронта,
несколько налётов пришлось и на Бармашово.
Кроме того, после полудня Бармашово
атаковали с противоположной стороны другие части, предположительно отряд Одесского пехотного училища.
Вначале они провели артподготовку, взорвав у
немцев грузовик с боеприпасами и затем колонной направились в село, имея впереди лёгкий пулеметный танк и бронетранспортер.
Немцы перебросили всю свою огневую мощь на западную окраину села и устроили точно такую же засаду и с тем же результатом, единственно
- потеряв при этом самоходку.
Гулевских, же, не теряя времени, собрал остатки своего войска и скорым маршем двинулся обратно к Снигиревке.
Есть документ «Краткая характеристика
боевой деятельности 296 стрелковой дивизии», охватывающий период от формирования соединения до 31.12. 41 года.
По этой КХБД, 962 полк выступил из Снигиревки
утром 14.8.41 г, к 14.00 того же дня подошел к Бармашово, с ходу развернулся, успешно атаковал противника, захватив окраину Бармашово
и продолжал уличные бои до 20.00, пока подошедший полк немецкой мотопехоты с пятьюдесятью танками не вынудил подразделения
полка отойти на исходное положение. Далее пишется о том, что на следующий день полк вновь атаковал, о сотнях трупов фашистов и пр.
Видимо, так доложил по возвращению от Бармашова сам Гулевских.
Если бы написал чистосердечно всё как было, ему и комиссару не миновать трибунала, припомнили бы и телеграмму Сталину.
А так, «успешно атаковал»…, пятьдесят танков»…,
«сотни трупов фашистов»…, оправдывались и собственные потери и невыполнение приказа о взятии Бармашова.
Через 12 дней командир полка был убит в Бериславе.
Может быть, для того и солгал человек, что бы иметь шанс погибнуть в бою, зачем ему трибунал. А так… мертвые сраму не имут.
Наверное, решение отвести как можно быстрее остатки
полка к Снигиревской переправе, было самое правильное: не дать противнику опередить себя.
К исходу дня,962 полк, вместе с 266 КАП,были уже
на восточном берегу р. Ингулец.
Опасаясь, что противник не заставит себя долго ждать, Гулевский приказал 266 кап подготовить артогонь по западному берегу:
подступам к Снигиревке, к станции, к мосту.
Об этом в 21.20 отправил донесение командиру 17
стрелкового корпуса командир 2-го погранотряда полковник Сергиенко, поскольку его «хозяйство» оказалось в секторе артобстрела и
пришлось менять место.
Тем временем, основной состав 296 дивизии прибыл к Днепру
и разошелся, согласно приказу: 964 полк - в Берислав; 966 - в Алешки, Казачьи лагери, отправив один батальон в северо-западную
окрестность Херсона; резерв комдива- два стрелковых батальона в Черненька, Раденское, саперный батальон,
батальон связи, зенитный дивизион – в Червона культура и хутора Ярмаки.
В Червона Культура разместился и штаб дивизии.
Медсанбат развернулся в Черненька, полевая хлебопекарня обосновалась в Большая Маячка, гурт скота – в Аскания Нова.
Боевые части и подразделения принялись
оборудовать позиции, закапываться в землю, маскироваться, устраивать военный быт.
16 августа, к северу от Николаева, в междуречье Южный Буг- Ингул,
всё пришло в движение: двинулись к переправам на Ингульце дивизии и части 9 и 18 армий.
Противник же – 16-я пехотная дивизия и
венгерский моторизованный корпус, преодолев заслоны на фронте, устремился на Николаев, где в безуспешной попытке
взять город топтались 16 танковая дивизия и ЛАГ.
Пути движения войск обоих сторон то и дело пересекались,
и тогда завязывались короткие жестокие бои.
Немцы выставляли свои заслоны в районах железнодорожных станций и на пересечениях шоссейных дорог, задерживая отход наших войск.
Таким препятствием обещало быть и Бармашово.
Утром, 16.08, Гулевских получил от штакора 17
распоряжение совместно с отрядом Одесского пехотного училища, нанести удар на Бармашово.
С севера и северо- запада их действия должна прикрывать
169 сд.Вскоре, однако, поступило другое распоряжение - просто быть в готовности для нанесения удара по мотоколонне Бармашово.
Дело в том, что «мотоколонна Бармашово»,
то есть разведбат Лейбштандарта, сидела тихо; после того, как взорвался грузовик с боезапасом, немцы берегли последние патроны и снаряды
на крайний случай.
Войска 9 и 18 армий, двигались на Снигиревку,
обтекая Бармашово с обеих сторон беспрепятственно.
В этот же день 16 августа наши войска оставили Николаев.
У противника освободились силы на создание сплошного кольца окружения наших войск,но было поздно, к исходу суток войска 18 и
9 армии завершили отход за Ингулец.
На следующий день, 17 августа, 9 и 18 армии
получили приказ, прикрываясь сильными арьергардами на рубеже р. Ингулец, начать отход на левый берег Днепра.
Авиации приказано было прикрыть отход активными действиями.
9-й армии предстояло отходить на переправы Каховка, Казацкое, Херсон, подчинив себе ставшую там на позициях 296 стрелковую дивизию.
С этого дня, 17 августа, 296 дивизия вошла в состав 9 армии.
В Бармашово, у немцев в плену оставалось оставалось
больше 1000 красноармейцев из разных частей, сдавшихся «на милость» противника.
Они ещё не знали, что у немцев милости только одного рода:
колючая проволока да пули охраны; кормить-поить пленных, делиться с ними своим пайком никто не собирался.
В каких-то 11 км, на станции Грейгово,с первых же
дней прихода немцев был организован лагерь для военнопленных, только туда и мог сдать своих пленников командир разведбата ЛАГ.
Там были такие же порядки. Пленных не кормили,
разве кое-что перепадало тем, которых выгоняли на работу. Немцев вполне устраивало, что пленные умирали от голода и сопутствующих болезней.
Зимой 1941- 42 гг,оставшихся в живых из Грейгово, перегнали
в с. Темвод, шталаг 364 (Николаев).О нём пишут: «Выживали в этом аду немногие».
Жаль, не скажут ни камень, ни крест, ни фанерный обелиск,
где легли 200 воинов 296 дивизии в своём первом и последнем бою. Нет на том месте ни обелиска, ни креста, ни могильного камня.
Не было возможности однополчанам
похоронить павших товарищей; поле боя осталось за противником.
Немцы же всегда поступали одинаково;
овладев местностью, выгоняли на недавнее поле боя население.
Убитых хоронили там же; в общей яме - братской могиле, в воронках от взрывов, в окопах.
Бойцы 962 полка попали в огневую засаду в 500-700
метрах восточнее тогдашней окраины Бармашово,там, вероятно, и лежат в земле их останки.
Что же касается самого 962 полка,
он простоял на левом берегу р. Ингулец, охраняя Снигиревскую переправу до 19 августа.
18 августа железнодорожная станция уже была
захвачена ротой мотоциклистов разведбата дивизии «ЛАГ».
Захватив станцию, почти оставленную нашими войсками, немцы,возможно надеялись при удачном раскладе захватить и мост через Ингулец.
Убедившись, что такого не представляется,
потеряв бронетранспортер и несколько стрелков, моторота вернулась к батальону в Бармашово.
Основными силами дивизия ЛАГ уже стояла у Херсона,
прощупывая оборону города разъездами мотоциклистов и мелкими разведывательными группами.
На следующий день, 19 августа,
были взорваны все мосты через Ингулец. Войска 9 и 18 армии отходили к днепровским переправам.
В тот же день к 18.00 немцы захватили Херсон.
Об этом, видимо, стоит подробнее.
Сражение за Херсон так же как сражение за Берислав и Каховку неразделимы в общем контексте сражения за Таврию.
В Херсоне военного гарнизона и регулярных войск
изначально не было. Когда приблизился фронт, из граждан был сформирован так называемый истребительный батальон в 250 человек,
вооруженный тем, что нашлось в местном отделе милиции.
Ещё 250 человек оружия не имели, использовались
пока на оборонительных работах. Батальон прикрывал подступы к городу со стороны старого городка сельхозинститута,
в районе нефтеперерабатывающего завода и в районе консервного комбината.
То есть, практически весь внешний обвод города,
разве что без северной части.
Многовато для двух с половиной сотен полуцивильных человек,
вооруженных чем попало, но кроме них в городе никого не было.
Горотдел милиции, несколько работников военкомата
да несколько десятков военных моряков, с катеров Дунайской военной флотилии в счёт не шли.
А обстановка на фронте в первой половине августа,
как писалось выше, была и напряженная и запутанная.
Где наши войска, где немцы, что предпринимать городскому руководству было непонятно.
Добиться какой либо информации от штаба 9-й армии было невозможно, там сами хотели бы знать, чем обернётся завтрашний день.
14 августа по указанию руководства Николаевской области,
обосновавшегося в Алешках (Цюрупинске), руководство города Херсон перебралось туда же.
Но именно в тот самый день в Херсон начали
прибывать отступающие от Николаева войска 9 армии, и утром, 15 августа, командование армии предложило городским властям
вернуться обратно и организовать возобновление перевозок войск и боевой техники на левый берег Днепра
имеющимися в городе средствами, а также обеспечить работу хлебозавода и передать армии оставшиеся в городе запасы
продовольствия.
Обо всём этом пишет в своих воспоминаниях бывший
заведующий военным отделом горкомапартии Кривошеин С.И.
К вечеру 15 августа вошла в Днепр и подошла к
Херсону Дунайская флотилия.
Боевой состав флотилии был представлен тремя мониторами, двумя канонерскими лодками, шестьнадцатью бронекатерами,
сторожевыми кораблями, тральщиками и другими судами.
В город прибыл заместитель наркома ВМФ СССР вице-адмирал Г.И.Левченко.
В Херсон входили отступающие части 51 стрелковой дивизии,
тыловые учреждения 9-й армии, подразделения Николаевской военно-морской базы.
Армейские части без задержки направлялись к переправам
через Днепр, а из моряков флотилии, личного состава Николаевской ВМБ и ополченческого истребительного батальона сформировали гарнизон Херсона.
Начальником гарнизона, согласно приказу Левченко,
стал командующий Дунайской флотилии вице-адмирал Абрамов.
Комендантом города и командиром его сухопутной обороны
был назначен офицер штаба Дунайской военной флотилии капитан 3 ранга К.М.Балакирев.
Ему непосредственно были подчинены стрелковые
формирования флотилии (морская пехота) - 620 штыков, остатки сводного полка Николаевской базы, пулеметная рота лейтенанта Матвейчука,
сохранившая все 22 «максима», с которыми она вступила в войну на Дунае, зенитный дивизион капитана Шило,
практически ставший противотанковым (и также сберегший все свои 12 орудий), хотя и с очень ограниченным запасом снарядов,
а также тот самый городской ополченческий истребительный батальон в 250 бойцов с несколькими ручными и двумя станковыми
пулеметами-ветеранами гражданской войны.
По общей численности все эти силы, может, и дотягивали до полка,
но по вооружению были ближе к батальону.
Вот этим то ли полком, то ли батальоном коменданту
предстояло оборонять город со стотысячным населением.
Причём, нужно было ещё выделить как минимум роту
для поддержания порядка и осуществления специальных мер в городе (минирование, подрыв объектов и др.), да иметь две - три роты в резерве.
Остальных можно было отправлять на позиции.
Комендант установил наблюдательный пост на пожарной каланче,
располагавшейся в то время на месте нынешнего почтамта на ул. Ушакова.
В последний день он перенёс туда и свой командный пункт.
На ближайших к порту колокольнях разместились
корректировочные посты корабельной артиллерии монитора «Ударный», канонерских лодок «Днестр» и «Буг».
Каждый из кораблей имел по два орудия калибром 130 мм. (пять дюймов), и готов был с закрытой позиции в любую минуту дня и
ночи открыть огонь по противнику, находящемуся в радиусе 19 км.
Эти 6 орудий собственно и составляли артиллерию
сводного отряда защитников города.
Артиллерия эта могла вести в основном заградительный огонь и огонь по площадям.
Как средство против танков она была малоэффективна.
На танковые пушки бронекатеров рассчитывать тоже особо не приходилось – те могли вести огонь только в пределах прямой видимости цели,
а много ли с реки увидишь, если весь город расположен на высоком берегу.
Проведя совещание комсостава, сделав
необходимые распоряжения, вице-адмирал Левченко и контр-адмирал Абрамов отбыли в Запорожье, в штаб Южного фронта, на глиссере.
Флотские командиры хотели своими глазами видеть
новый театр действий Дунайской военной флотилии.
Они побывали в штабе 9-й армии в Бериславе и направились к Никополю, провести совещание с командованием 18 армии.
Тем временем в Херсоне моряки и ополченцы заняли позиции за
окраинами и занимались их обустройством, попутно охраняя город от внезапных налётов моторизованных разведгрупп противника.
Главные направления прикрывались моряками. Въезд в город по Николаевскому шоссе перекрывала 7-я рота морской пехоты.
Боевые корабли заняли огневые позиции на Днепре у Херсона,
Антоновки, а отряд в составе: монитор «Мартынов», с пятью бронекатерами под общей командой капитан-лейтенанта Л.С. Шика
отправился вверх по Днепру до Берислава - Никополя с задачей не допускать форсирования противником реки на этом участке.
И всё это время через Херсон к переправам текли и текли войска.
Измотанные и потрепанные непрерывными боями и длинными переходами, подразделения прибывали частью вперемешку, должной дисциплины не соблюдалось.
Был случай - взломали в городе винный склад, перепились.
Комендатура с помощью моряков наводила порядок, с помощью ополченцев спешно уничтожала уцелевшие винные склады.
Последними прибыли, вырвавшиеся из окружения стрелковый полк
176 дивизии и гаубичный артиллерийский полк №225.
Переправлялись войска в Херсоне по наведенному саперным батальоном №9 понтонному мосту.
Кроме того, с помощью городских властей возобновились
перевозки из речного и морского портов на левый берег войск и боевой техники, посредством барж с буксирами,
а также пассажирских и грузовых судов.
В Антоновке, рядом с Херсоном, у строящегося моста через Днепр,
также действовала переправа, типа паромной.
Использовались и всякие вспомогательные плавсредства, такие как рыбачьи и любительские лодки, наскоро сколоченные плоты и пр.
Участились налеты авиации противника на переправы в Херсоне,
по несколько раз на день фашистские самолеты бомбили переправу и скопления войск в районе Антоновки.
Зенитные средства бронекатеров, батарея 46-го
отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона отражали воздушные налёты, а когда к бомбёжкам прибавились артиллерийские обстрелы,
бронекатера вели артиллерийскую дуэль с немецкой артиллерией.
16 августа немцы захватили Николаев и войска их придвинулась
к Херсону вплотную.
17 августа немцами были заняты Белозерка, Чернобаевка, Зеленовка.
Немецкая разведка и разъезды мотоциклистов на подступах к городу то тут, то там вступали в перестрелку с моряками и
подразделениями истребительного батальона.
Их попытки отбивались стрелковым огнём подразделений и артиллерийским огнём кораблей.
Комендант гарнизона внутри города организовал вторую линию
обороны, расставил огневые точки на земляных валах старой крепости.
В следующий день,18 августа противник начал
орудийный обстрел Херсонского порта и переправ.
Реагируя на изменение обстановки, штаб 9 армии (Штарм-9)
приказал комбригу Дмитриеву обоими полками занять оборону рубежа Казачьи Лагери, Алешки, прикрыть левобережье в районе Херсона.
Батальон 966 полка, прикрывающий северо-западную окраину Херсона,
Дмитриев отозвал на левый берег; батальон отошел утром 19.8, оставив на правом берегу только разведку.
Противник же, с утра 18.8, после артиллерийской
подготовки перешёл в наступление на позиции 7-й роты морской пехоты.
Немцы предприняли несколько атак, небольшими силами и на разных участках, но успеха не добились.
Скорее всего, имела место разведка боем - прощупывание обороны, выискивание в ней слабостей и определение сил защитников.
Однако положение для защитников города было напряженным
и поддерживающие их корабли – монитор «Ударный» и канонерские лодки «Днестр»,
а так же - «Буг» использовали всю мощь своей артиллерии.
Один только «Ударный», стоя на огневой позиции в протоке Конка,
3 км ниже порта Херсон, выпустил в тот день 260 снарядов из своих пятидюймовок.
К концу дня 18 августа переправа через Днепр в Херсоне
войск 9-й армии со всеми службами и тылами была полностью закончена.В Херсоне оставался только гарнизон.
В этот день городским властям, вспоминает С.И. Кривошеин,
стало известно, что командование Южного фронта приняло решение об оставлении города.
Источник сведений не называется, но тот же Кривошеин упоминает,
что в Херсоне находился член Военного совета 9 армии (Колобяков?).
Соответствующий документ фронтового штаба на сегодняшний день не
найден, поэтому утверждение ответственного лица горкома весьма интересно на фоне последовавшего после оставления Херсона разбирательства
«Кто виноват?», причём командование Южного фронта указывало на Дунайскую военную флотилию.
Но это будет несколько дней спустя, а пока что
вернёмся наутро 19 августа 41 года.
С раннего утра немецкая артиллерия открыла интенсивный огонь
по территории порта и его акватории, на которой находилось ещё довольно судов и прежде всего Дунайской флотилии,
курсирующих между двумя берегами - от причалов порта до причалов на Конке.
Обстрелу подверглись также позиции морской пехоты
– началась артиллерийская подготовка атаки.
Вдоль Николаевского шоссе на Херсон наступала
моторизованная эсэсовская дивизия СС «Лейбштандарт Адольфа Гитлера»(ЛАГ),имевшая на вооружении лучшее из того,
что было создано немецкой промышленностьюдля войны. Пришло время рассказать о ней немного подробней.
В боевой состав ЛАГ входило 6 мотопехотных батальонов.
Был, правда, ещё один, особый, небоевого состава батальон, пятый по дивизионной нумерации, он лишь числился в составе дивизии,
а на самом деле, постоянно находился в Берлине и составлял личную охрану А. Гитлера,
охватывая все аспекты его жизни и деятельности. Но забудем о нём.
Каждый из шести мотопехотных батальонов дивизии
кроме трёх мотострелковых рот, имел пулеметную роту и усиленную роту, в которую входили 2 взвода противотанковых пушек 37мм,
минометный и саперный взводы.
Каждая мотострелковая рота имела парк полугусеничных
бронетранспортеров для доставки пехоты на рубеж атаки и поддержки атаки огневыми средствами.
Сколько насчитывалось боевых машин этого вида в дивизии
неизвестно, но только в разведывательном батальоне имелось 27 бронеавтомобилей различных типов.
Кроме мотопехотных, дивизия имела ещё батальон тяжелого вооружения:
рота самоходных противотанковых орудий - девять машин, с пушками калибром 47мм; рота средних танков - 6 машин с пушками калибром 75мм,
не уступавших в бою нашим Т-34 и рота штурмовых самоходных орудий - 6 машин, с пушками 75мм.
В Красной Армии того времени боевые машины такого класса,
как бронетранспортеры, самоходные противотанковые орудия и штурмовые (самоходные) орудия, изначально отсутствовали по той причине,
что высшее военное руководство страны поздно осознало их роль в современной войне, и вся эта немецкая техника, даже и полугусеничные
транспортеры, воспринимались нашими войсками как танки.
Дивизионная артиллерия Лейбштандарта
была представлена артиллерийским полком (40 орудий калибром от 88 до 150мм).
Для полноты сведений об огневой мощи ЛАГ,
упомянем 18 пехотных орудий в полках, калибром от 75 до 150 мм.
ЛАГ имел сильный разведывательный батальон со
своими танками, артиллерией, бронетранспортерами, кое-что мы уже о нём знаем, по бою в Бармашово.
Был при дивизии и саперный батальон (переправы,
минирование-разминирование, заграждения – разграждения, строительство укреплений, рубежей и т.д.).
Само собой, имелись медсанбат, штаб,
рота связи и музвзвод. Нет данных о транспортном подразделении дивизии, но это не значит что его (минимумсотни три автомашин), не было.
Если чего действительно не было в дивизии Дитриха – так это лошадей. Соединение Лейбштандарт было полностью механизированным.
О личном составе ЛАГ.
Немец здесь был не то чтобы как на подбор, а именно - на подбор, один к одному: рослый, статный, отменных боевых качеств,
личная гвардия Гитлера, что ни говори.
Всё это были парни 20-23 лет, бесстрашные в силу
своей молодости, но уже бывалые и большинство имело опыт двух-трёх победных войн в Европе.
Воевать им было не привыкать. Одеты эсэсовцы были в камуфляж, что тоже было ещё в новинку даже для немецких войск.
Командовал дивизией обергрупенфюрер СС Йозеф (Зепп)
Дитрих, махровый нацист, участник «Пивного путча», «Ночи длинных ножей» и бывший телохранитель Гитлера.
Какие силы бросил против 7-й роты морских пехотинцев Дитрих,
сведений нет, но тактика действий немецких подразделений просматривается.
18 августа они провели разведку боем на разных направлениях,
выявили силы защитников. Штурмовать город танками и самоходками особых успехов не обещало, зато гарантировало потери бронетехники.
Артиллерия в таком деле сама по себе ничего не значит;
она может разрушить город, но насколько это поможет взять его – вопрос из вопросов.
Кроме того, в подарок фатерланду приличествовало поднести город
в целости и сохранности, а не развалины, оставшиеся после штурма: как - никак, Херсону предстояло стать немецким штадтом.
Значит, город должна брать пехота.
Артиллерию и бронетехнику обергрупенфюрер применил только для того,
что бы сбить защитников с позиций на окраинах.
После артподготовки немцы обошли 7-ю роту с правого фланга и вынудили её, а вслед за ней и другие, отойти в город.
Начались уличные бои.
В городе продвижение немецкой пехоты существенно замедлилось, можно даже сказать - застопорилось.
Всё это предвиделось Дитрихом. Только разгорелся бой на
Николаевском направлении и обороняющихся начали теснить в город, от Камышан к Херсону по проселочной дороге на полной скорости
рванулся разведбат Лейбштандарта, рано утром прибывший от Бармашова.
Его силы - две роты мотоциклистов (сотня, без малого,
мотоциклов с колясками, плюс десятка два мотоциклов без колясок), плюс рота мотопехоты на бронетранспортерах, 27 единиц,
плюс рота тяжелого оружия (взвод орудий калибром от 76 мм.до 88мм, взвод противотанковых орудий 37, взвод самоходных противотанковых
орудий 47 мм, взвод лёгких танков, минометный взвод).
Бывший командир батальона штурмбанфюрер Курт Мейер,
пишет в своих мемуарах, что решение на прорыв в город он принял сам, ему, будто, поручали только разведку в направлении Херсона.
Но это вряд ли. Такое для немцев, при их приверженности к дисциплине и регламенту, невозможно в принципе.
Разведбат - сильная и универсальная боевая единица в
дивизии Лейбштандарта и оставлять её в стороне от дела в таком непростом сражении за город – миф.
Вне всякого сомнения, всё велось по единому плану.
Радиосвязь с дивизией у Мейера действовала бесперебойно,
он об этом упоминает, так что город был атакован эсэсовским батальоном согласно полученному сигналу- в нужное время в нужном месте
с конечной целью атаки – Херсонский порт.
Это то самое шило, которое в мешке не утаишь: пока защитники
отбивают атаки немцев на Николаевском направлении, разведбату ворваться в городс тыла, лавиной пулеметного и пушечного огня
пронестись по улицам, прорваться в порт, налётом захватить причалы, отсечь защитникам города пути к отступлению,
зажав в клещи между разведбатом и основными силами дивизии, вынудить поднять руки вверх.
Взять город за один лишь час боя было бы вполне
в духе боевых действий немецких войск первых месяцев войны.
Мейер, естественно, об этих намерениях ни слова,
поскольку дело «не выгорело». Немец расписывает взахлёб лёгкие победы сорок первого, но кое о чём в своих мемуарах скромничает.
Что ж, он не один такой, мемуары и пишут в основном для собственного восхваления или оправдания, не будем об этом забывать.
По всему, немцы прибыли к Херсону уже с
готовым планом захвата, со стороны Камышан избегали засвечиваться.
Там местность пойменная, пересеченная, дорога - плохонький
проселок; немцев с той стороны не ждали и к оборонительным работам на том направлении приступили в последнюю очередь.
Ну и немцы там не показывались,хотя от Николаевского шоссе
войска противника были очень активны - разъезды и налёты мотоциклистов, разведка боем то в одном, то в другом месте, арт. огонь и т.д,
а в финале на тот же участок прибыли и главные силы дивизии Лейбштандарт.
В то же время, разведывательный батальон Мейера
вообще до самого последнего момента стоял в Бармашово, прибыл к Камышанам лишь ранним утром 19 августа, и едва осмотревшись,
спустя, может каких-то двадцать минут, ринулся на прорыв, предварительно связавшись по радио с дивизией.
Мейер:«В одном из пригородов буквально сокрушаем
роту русских, занятых сооружением заграждения. Русские от страха даже путают лопаты с винтовками».
Да вряд ли были у них винтовки.
По обстоятельствам следует, что рыли окопы скорее всего те самые ополченцы истребительного батальона, которым оружия не хватило.
Немцы «сокрушили» безоружных.
Было это близко восьми утра.
Батальон эсэсовцев, не теряя времени, устремился в город,
достигнув многоэтажных кварталов был встречен пулеметным огнём, но продолжал движение «на полном газу… на широкой улице,
ведущей к центру Херсона». Казалось, десяток минут – и они у цели, в порту.
На самом деле, люди Мейера только через семь
часов боя, к 15 часам, пробились к центру города, к старой крепости.
О том, что было в промежутке между восемью и пятнадцатью часами, Мейер умалчивает.
От слов «на полном газу… на широкой улице, ведущей к
центру Херсона», он сразу переходит к ситуации, в которой, достигнув крепости, его мотострелки из-за сильного артиллерийского огня
с левого берега вынуждены были спешиться и вступить в схватку с морскими пехотинцами.
Значит, остановили моряки немцев,
вынудили втянуться в вязкий, тяжелый и затяжной уличный бой, в котором оснащенный сверх меры всевозможными средствами усиления
батальон эсэсовцев не мог использовать на улицах и переулках всю свою огневую мощь и растекался по флангам обороняющихся,
растягивая оборону моряков, нащупывая слабые места и возможности обхода.
Спешились немцы, конечно, намного раньше, чем об этом пишет
их командир.
Давайте посмотрим, как была оснащена моторизованная
германская пехота и в частности мотострелки разведбата Лейбштандарта.
Основное стрелковое оружие немецкой пехоты – карабин Маузера.
Карабин короче Мосинской трёхлинейки и почти на килограмм легче, он больше отвечал тактике боя пехоты и мотопехоты, был
удобнее в уличных и траншейных схватках.
Автоматов (пистолет-пулеметов) у немцев было мало,
только у командиров взводов, рот; несколько больше было в мотоциклетных подразделениях - по 13 автоматов на роту.
Пистолет-пулемет у хороших стрелков за серьезное
оружие не считался, так себе, усовершенствованный пистолет с прицельной дальностью 100м.
Ручной пулемёт МГ-34, имевшийся в каждом пехотном
отделении, значил для солдат гораздо больше.
Станковый же вариант МГ-34 признан лучшим пулеметом
второй мировой: в полтора раза скорострельнее, в два раза легче нашего «максима»,и канистры с водой таскать за ним не приходилось.
Главной боевой машиной немецкой мотопехоты и в
частности разведбата был бронетранспортер.
Полугусеничный, бронированный, он доставлял пехоту на рубеж атаки,
мог оперативно подбросить в самую гущу боя противотанковые пушки, минометы, станковые пулеметы, боеприпасы.
Мог оказывать огневую поддержку пехоте,
подавляя огневые точки противника очередями своей автоматической пушки калибра 20мм.
Командирский бронетранспортер имел радиостанцию,
позволяющую командиру батальона держать связь с командованием, артиллерийскими подразделениями и даже с авиацией, находящейся в воздухе.
Применение бронетранспортеров совершенно меняло характер боя
и ставило германскую мотопехоту в преимущественное положение по отношению к противнику.
Продолжение
Предыдущая часть
